Хармс

Мир Хармса существует в привычных вроде бы декорациях (художник – Марина Завьялова) – на сцене квартира писателя, его двор, улицы Ленинграда – обычные и, в то же время, таинственные. И каждый, кто здесь живёт, – неотъемлемая часть этого мира. Здесь шумно, и, кажется, никто не знает покоя. По улицам бегают дети, прогуливаются старики, дворник не расстаётся с метлой. Знакомые детали, из которых у Хармса почему-то складывается совершенно абсурдная картина, её дополняет музыка. Композитор Евгений Серзин с точностью смог передать настроение, присущее произведениям Хармса. Лиричная, плавная музыка погружает зрителя в сказочное пространство, где органично сочетаются реальное и выдуманное, люди и куклы.

Евгений Ячменёв, «Областная газета»

Авторы постановки называют ее «знакомством с чудотворцем», и это определение полностью себя оправдывает: в спектакле не звучит биография Хармса, зрители вообще не слышат каких-либо фактов. Все, что дано для знакомства: образ самого Хармса, задумчиво возникающего то тут, то там в причудливом костюме <…> Хармс в исполнении Александра Шишкина будто бы растворяется в мире собственных фантазий. Невозможно представить его в реальной, повседневной жизни – впрочем, и у настоящего Хармса отношения с реальностью складывались непростые, даже трагические. И исполнитель заглавной роли точно передает ощущение потерянности, одиночества, нереализованности (мечтая писать для взрослых, Хармс при жизни мог публиковать лишь произведения для детей), хрупкости, ранимости.

Дарья Санникова, портал «Культура Екатеринбурга»

Здесь воссоздан совершенно особенный мир, состоящий из крошечных, расположенных на стульях, тесных квартирок, где за маленькими обшарпанными рамами вредные мальчишки дразнят ворчливых старушек. Здесь все постоянно двигается, суетливые людишки бегают, пинаются, много и уморительно болтают разными голосами. Здесь все имеет свойство легко превращаться друг в друга: кошка в хорька, лев в птицу, люди в портреты, классики в занудных учителей, а младший школьник Сережа Прохоров чуть не в самого Хармса. <…> Наконец, здесь Хармс Александра Шишкина, стройный, изящный, неторопливо гуляет, как Гулливер, среди всей этой сотворенной его текстами сумасшедшей вселенной, и спокойная печаль его огромных глаз пронзает по-настоящему.

Галина Брандт, «Петербургский театральный журнал»

На четырех венских стульях вырастают дома, распахиваются окна и двери, выходят жители — фанерные маленькие фигурки, «Все бегут, летают, скачут» по ленинградской улице, где Хармс, как Гулливер в стране лиллипутов. <…> Возникают за окнами планшетные куклы, миниатюрные, трехмерные. Куклы-люди ходят, стуча каблуками. Стуча словами, ссорятся. <…> Екатерина Ложкина-Белевич поставила «Хармса» эксцентрично и фрагментарно, он, собственно, так и писал. <…> Здесь обычное превращается в удивительное, как Кошка в Хорька или в Тигра. Спектакль получился целостной хармсовской «авиацией превращений», смешной и печальной.

Екатерина Шакшина, журнал «Культура Урала»

В мире спектакля Екатерины Ложкиной-Белевич царит прекрасное безвременье - часы без стрелок указывают на вечность, а Хармс тут, окружённый стаей мыльных пузырей и своими любимыми летающими и парящами в воздухе персонажами, всегда живой. И даже когда он уходит, со страниц оставленных им тетрадок, которые держат в руках актёры, продолжает звучать музыка.

Анастасия Павлова, фестивальная газета «Петрушка Великий»