Юрий Александров

Маленький зритель не прощает халтуры (то, что часто позволяет взрослый). Дети вступают в связь со спектаклем, театром всей душой. Они в это время не смотрят в телефон, не пытаются с кем-то разговаривать, не жуют конфету. Поэтому бо́льшей ответственности, чем работать с детьми, не существует. Дети не признают лжи, не могут врать, даже, когда они на сцене. Это очень требовательный зритель, который требует от артистов высочайшего качества исполнения.

Чтобы помочь детям полюбить театр, нужно самому его полюбить. Чтобы театр был не просто твоей работой, но местом, где живёт твоё сердце, твоя душа. В таком случае это моментально отзовётся у маленьких зрителей на спектакле. Никакого формального отношения к происходящему на сцене быть не должно. Это не работа. Театр – это призвание. Тогда мы обязательно добьёмся ответной реакции от юной публики.

Естественно. Есть произведения, для восприятия которых нужно достичь определённого возраста. Мы не можем показывать шестилетним детям «Евгения Онегина». Обязательно должен быть точный возрастной адрес. Когда мы затевали свой театр и свои детские спектакли, мы об этом думали. Знакомить детей с театром нужно с самого раннего возраста. И относиться к детскому спектаклю очень трепетно. У нас есть постановки для зрителей до 6 лет, до 12 лет, до 16 лет – мы всегда знаем точный возрастной ценз. Знакомство с театром – сложный процесс. Это поступательное движение. А ещё это игра – с детьми нужно играть. Их нельзя пугать. Если ребёнок попадёт на спектакль, который его обидит, напугает, он больше не пойдёт в театр, он не будет доверять людям, которые там работают.

Всё зависит от возраста. Начинать нужно со сказок. Русские сказки очень добрые, со смыслом. Что бы ты ни ставил, главное – соблюдать принцип: не навреди, не перегрузи. Всё должно быть в своё время. Сегодня, я думаю, детей нужно отвлекать от того, что транслируют с экранов телевизоров, от негатива. Они не должны видеть жестоких сцен, драк, убийств, чем сейчас полны медиа. Нужно рассказывать о красивой жизни. Возможно, это будет то, чего они не видят в своём быту, дома, где есть проблемы, конфликты между родителями. В театре они должны погрузиться в другой мир, где чисто и светло. Может быть, в этом и заключается смысл театра: он должен давать людям то, что не всегда мы можем увидеть в повседневной жизни.

Ничем, если создатели спектакля честно относятся к своей профессии. Спектакль для детей требует особого отношения, особенных усилий. С этой категорией зрителей нужно быть очень аккуратным и осторожным. Только кажется, что детский спектакль – это два притопа, три прихлопа. Не может Красная Шапочка быть пенсионного возраста в детском театре. В опере – ещё может быть, но при этом у неё должен быть красивый голос. Дети не поймут, если Красная Шапочка будет бабушкой. Детский спектакль – это сложный диалог с ребёнком. И мы должны знать, на чём сделать акцент, где юный зритель начнёт уставать, где его нужно отвлечь, где он должен максимально включиться. Я видел чудовищные детские спектакли, поставленный для галочки. И видел замечательные – на этом был построен театр Образцова, это было у Натальи Сац.

Я знаю взрослых людей, которые не ходят в оперу, потому что в юности увидели в театре что-то чудовищное и равнодушное. Приходится выстраивать с ними диалог заново, когда им уже 40 лет. Бывает так: папа привёл ребёнка в оперу. Идёт детский спектакль, а у них абсолютно одинаковое выражение лица, потому что взрослый пришёл с ребёнком – и погрузился в эту историю. Значит, у нас есть шанс вернуть его обратно в мир театра. Это сложная проблема, которую нужно решать на государственном уровне, потому что часто финансирование детских спектаклей идёт по остаточному принципу. А должно быть так, чтобы детские спектакли делались по «гамбургскому счёту». Если это для галочки, это неправильно и только усугубляет достаточно тревожную ситуацию в области детского театра.