Юлия Каландаришвили

Этот зритель разительно отличается от взрослого тем, что это не разочарованные люди, ни в театре, ни в жизни. Когда готовишься к диалогу с ними и настраиваешься на него, я как будто бы имею возможность внутренне возродиться, иначе к ним не подойти. Только сделать это надо честно, я должна это сделать честно, а не притвориться, снова во что-то поверить.

Я стремлюсь к тому, чтобы сделать театр для детей зоной острых ощущений, тех ощущений, к которым они бы сами рвались и которые хотели бы испытывать наравне с парком аттракционов, или самой крутой видеоигрой, самой классной встречей с друзьями. Чтобы это было для них ценным впечатлением, которое хочется переживать и возвращаться. Потому что такого опыта он не сможет получить больше нигде.

Казалось бы, когда мы говорим о театре для детей, мы предполагаем большее количество так называемой цензуры и ограничений: о чем можно говорить с детьми, о чем нельзя, что разрешено или запрещено. Мне кажется, что театр для детей как раз таки шире и глубже в том, что я могу говорить. Ведь ребёнок приходит в театр без ожиданий и представлений о том, что он должен увидеть, как ему это должны рассказать. Поэтому можно пробовать говорить с ребенком о чем угодно, и на каком угодно языке. Он приходит тебя не оценивать, а впитывать. Таким образом, можно передавать ему все то, что для тебя кажется ценным.

Я думаю, что есть только одна самая важная и центральная тема для исследования в театре – это человек. То, через что хочется говорить о человеке, напрямую сопряжено как раз с детским и подростковым возрастом. Как человек растет, как он развивается? Об этом можно говорить множеством способов, но я считаю, что нужно говорить об этом через то, что человек чувствует. Казалось бы, эта мысль очевидна, так как театр для этого и предназначен, но иногда нужно себе об этом напоминать.

Конечно, еще очень важно говорить о том, что волнует меня лично, потому что если я говорю о чем-то абстрактном, я этого не чувствую. Если говорить о той проблеме, которая волнует меня сегодня и актуальна сейчас – это способность видеть человека в человеке, того самого, кем он является. Не набор штампов, не набор твоих представлений о том кто он и кем может быть, а именно разглядывание, изучение, исследование одного конкретно взятого человека, не общей культуры или профессии. Человек не объективированный, а индивидуальный. Что этот человек чувствует? Как реагирует? Как переживает? И что он в следствии с этим делает.

Мой главный принцип работы над детскими и подростковыми спектаклями – это попытка взглянуть на давно знакомые понятие, такими глазами, будто ты их видишь в первый раз, будто ничего не знаешь про это, у тебя нет готовых ответов, и ты не можешь про это молчать. Это мой основной принцип и идейный и практический.